Реклама

 

 

ГЛАВА4

Концерт "Зомби Мерси" продолжался около часа; никто не удивлялся, а меньше всех - Джон, что выступление вышло неудачным.
Джон давным-давно уже понял, что истинной проблемой группы было то, что при всей расстановке звезд, все ожидали услышать свой любимый репертуар Битлз, Роллинг Стоунз или группы Ху, или Секс Пистолз. Однако между возможностями членов каждого оркестра была большая разница, которая не могла быть легко преодолена тем, что все они были британские рокеры; это все равно что ждать сотрудничества Нэта Кинга Коула и Джими Хендрикса лишь на том основании, что они оба - черные американские музыканты.
В то время как для Кейта, например, было возможно в совершенстве выстучать атомную атаку во вступлении к мелодии "Я вижу на целые мили", Джон затруднялся в пении слов. Хотя Джон и Брайан были вполне счастливы исполнять "Рубиновый вторник" - единственную песню, общую для двух их групп, - Кейт почти засыпал на своих барабанах, а Сид строил гримасы на публику, показывая, как ему скучно. Джон отставал от Сида в песне "Анархия в Соединенном Королевстве"; Брайан строил страшные рожи при маниакальном звуке басов и ударах по струнам гитар, а Сид с трудом выдерживал деревянные духовые инструменты Брайана при исполнении "Не всегда получишь то, что хочешь". Единственная песня, в которой все четыре музыканта сыгрались вместе, была "Суета-маята", несмотря на то, что было совершенно ясно: этот номер публика все еще связывала с Чарльзом Мэнсоном; даже когда оркестр выдавал повторные аккорды, слишком многие лица слушателей выглядели так, словно на сцену вдруг выползли четыре гигантских таракана. Мэнсон и его оркестранты буквально испортили эту песню на веки-вечные.
И только когда три остальные члена группы покидали сцену, чтобы дать Джону спеть "Вообрази" в качестве финала, толпа зрителей, казалось, просыпалась от ступора, в котором сидела с остекленевшими глазами, и даже подхватывали припев.
Хотя это вовсе не было так уж неожиданно: именно эта песня затрагивала струнки в сердцах жителей Долины, которые, в конце концов, оказались возрожденными в мире без границ, стран или флагов. В заключение песни Джон вставал из-за самодельного пианино среди растущих аплодисментов, один раз раскланивался - и благодарно покидал сцену.
Все в полном составе уже слонялись по зеленой комнате;
Кейт боролся врукопашную с Дуаном, Брайан начал разговор с Дженис, Берри и Деннисом, а Сид молча устроился в уголке, вылупившись на всех присутствующих с презрением некогда бывшего в моде панка. Джон прошел мимо них совершенно незамеченным, остановился возле своей уборной, чтобы положить гитару на кровать, потом несколько мгновений постоял, нерешительно вглядываясь в пакет, обернутый рыбьей кожей, лежавшей на столе.
- Что за черт, - пробормотал он про себя.
Затем он вытащил из пакета косячок, вышел из комнаты и направился вниз по коридору, к выходу.
Билли занимал свой пост, сидя возле открытой задней двери на громадном дубовом табурете. Когда Джон появился, великан вскочил.
- Он вше здет ваш, - доложил он. - Я шпрошил, мозет он в васу комнату пойдет, но он не жахотел.
- А, черт... извини, Билли, вше в порядке, - титантропический акцент Билли был некоторым образом заразителен. - Поговорю с ним за дверью.
Билли понимающе кивнул. Джон похлопал его по волосатому предплечью и вышел из здания.
Окруженная деревьями территория позади сценического сарая была темной, ее освещали только два мерцающих наполовину выгоревших факела, обозначавшие путь к внешним домам. Джон слышал ритмические удары ладоней публики, вызывавшей вторую группу выйти на сцену. Глаза его привыкли к полутьме после ярких огней сцены и стали оглядывать тени.
- Джим? - тихонько позвал он. - Эй! Джим? Закутанная фигура, которую он видел раньше, вышла из тени дуба.
- Здесь, - сказал спокойный голос внутри поднятого капюшона.
Джон сделал шаг вперед, затем нерешительно остановился.
- Если это в самом деле ты, - ответил он, - дай мне увидеть твое лицо.
После секундного колебания руки этого существа задвигались в темных складках его одеяния и опустили капюшон. Еще через мгновение он ступил еще дальше в полосу света, демонстрируя себя Джону.
Это был и в самом деле Джим, но совсем не тот Джим, которого он помнил. Его темные волосы больше не спускались до плеч, вместо того они были коротко подстрижены, очень коротко, почти как у монаха. Лицо все еще отличалось поразительной красотой, но знакомое сияние мужественного мальчика совершенно исчезло, оставив только нейтральное, почти блаженное выражение. Джим, во всяком случае, умер, раздавленный пьянством, его внутренние ощущения были похищены алкоголем и наркотиками.
Теперь он выглядел снова омолодившимся, но выглядел как закутанный в плащ силуэт, стоящий в этом скудном освещении, точно он материализовался из одной из поэм Уильяма Блейка, который произвел на него, студента факультета искусств, громадное впечатление.
- Ты немного изменился, - констатировал Джон.
Глаза Моррисона блеснули под тяжелыми веками:
- Мы никогда не были с тобой близки, Джон, так как же ты можешь судить, насколько я изменился? - Он поднял руки, рукава соскользнули вниз. - Может, я всегда такой и был.
Джон усмехнулся:
- Никогда не видел тебя в таком одеянии на обложке альбома "Роллинг Стоунз". - Джим только во все глаза глядел на него, нисколько не развеселившись. Джон вытащил косячок, который он прихватил, выходя из своей комнаты. - Не присоединишься ли ко мне для небольшой затяжки? - Джим не ответил. - Что, больше не употребляешь наркотики, а? А что если нам пойти и подцепить каких-нибудь девчонок в таком случае? - Ответом снова было молчание. - Ну, почему бы тебе не пойти со мной и не найти дело для твоего члена, в память о старых временах, а?
Глаза Джима на секунду зажмурились, он как бы сдерживал себя.
- Я теперь вне всего этого, - ответил он невыразительно. - Но - да, ты прав. Я переменился.
- Вот я и то заметил, - Джон вставил в рот косячок, прикурил от зажигалки и втянул в себя терпкий дым. В одной жизни человек носит облегающую черную кожу и французские шелковые рубашки, а в следующей украшает себя мешковиной и золой. Фокусы. - Ты концерт слышал? - спросил он, выдыхая через нос.
- Слышал.
- Не совсем, конечно, восторженный отзыв... - Джон наклонил голову в сторону двери. - Эй, а почему бы тебе не войти - и я тебя представлю другой группе? Большинство из них думает, что ты не исполнял этого, но они с удовольствием дадут тебе посидеть среди них. Господи, ты же, по крайней мере, сможешь получше них исполнить "Зажги мой огонь".
Слабая попытка улыбнуться.
- Вероятно... но я больше не пою.
- Правда? - Джон начал было следующую затяжку, но внезапно почувствовал себя дураком. Он наклонился, чтобы выплюнуть окурок в траву, потом отбросил его подальше. - Какая потеря... - Он сделал паузу, глядя в сторону неиспользованного окурка. - Знаешь, наверное, я тебе не говорил, но ты был действительно очень, очень хорош. Я даже чуточку завидовал твоему голосу. И некоторые вещи, которые ты писал, особенно стихи...
- Не для того я сюда пришел, Джон.
- Так какого дьявола ты сюда пришел, Джим? - Джон в запальчивости сложил руки на груди и уставился на ученика. - Пришел, чтобы важно постоять тут и посмеяться в рукав над дураком, который все еще поет пять вечеров в неделю "День триппера"?
- Я не смеюсь над тобой.
- Боже! - вскричал он, внезапно по горло сытый этим разговором. - Ты рассуждаешь, как вонючий священник!
Джон импульсивно резко повернулся и начал пробираться назад, к двери. Он уже был почти внутри сарайчика. Билли, приподнявшись с табурета, готов был отойти у него с дороги - когда Джон так же импульсивно повернулся назад.
- Из всех людей в мире, - рявкнул он, указывая пальцем на фигуру в плаще, - я мог бы, по крайней мере, от тебя ждать честности!
Лицо Джима оставалось пассивным, но на мгновение в его глазах короткой вспышкой мелькнуло раздражение.
- Я так мало тебе сказал, - голос его звучал спокойно. - До сих пор говорил главным образом ты.
На несколько мгновений они уставились друг на друга. Через дверь Джон слышал доносившийся из коридора крик:
"Ты, гребаный, трахнутый-перетрахнутый, с какой стати ты выдаешь эту гребаную песню, как..." и - "Катись отсюда, ты, пидор!" Судя по этим звукам, выясняют отношения после концерта Кейт и Сид.
- Билли, поди, прекрати это, пожалуйста, - пробормотал Джон, не глядя через плечо.
Он услышал, как табурет двинулся назад, и Билли начал маневрировать своим телом размером с хороший бьюик, пробираясь в коридор. Если Сид неблагоразумно не попытается опять стукнуть Билли, исход стычки можно считать решенным. Джон поколебался, затем пошел назад туда, где Джим терпеливо поджидал его.
- Ну, так говори же, - предложил он.

be number one