ГЛАВА 3

На небесном корабле путешествовали не ангелы и не демоны. Тот, кого Мэлори с женой вытащили из воды и доставили на берег в своей лодке, был точно таким же человеком, как они. Длинный и тощий, как шпага, чернявый, с большим носом и слабым подбородком, он таращил на спасителей черные глазищи при свете факела, не говоря ни слова. Когда его внесли в общинный дом, вытерли, укрыли теплыми одеялами и напоили горячим кофе, он произнес что-то по-французски, а потом заговорил на эсперанто:

-- Сколько еще спаслось?

-- Пока неизвестно, - ответил Мэлори.

Несколько минут спустя к берегу прибило первое из двадцати двух тел - многие из них сильно обгорели. Один труп был женский. Поиски вели всю ночь и часть утра, но никого больше не обнаружили. В живых остался только француз. Хотя он был слаб и еще не вышел из шока, он захотел встать и принять участие в поисках. Увидев тела, сложенные у питающего камня, он разразился слезами и долго плакал. Мэлори счел это добрым знаком. Значит, незнакомец был не настолько потрясен, чтобы не мочь выразить свое горе.

-- Куда делись те, другие? - спросил француз.

После ответа его горе превратилось в ярость, он погрозил кулаком небесам и прорычал проклятие какому-то Торну. Позже он спросил, не видел ли кто-нибудь здесь еще одну воздушную машину, вертолет. Многие видели.

-- А он куда направился? - спросил незнакомец.

Кто-то сказал, что машина, издававшая громкий стрекот, ушла вниз по Реке. Другие - что вверх. Спустя несколько дней пришло известие, что машина упала в Реку на двести миль выше по течению, во время грозы. Видел это только один человек, и он утверждал, что из тонущей машины кто-то выплыл. В ту местность по барабанной связи послали запрос: не появлялись ли там неизвестные? Оттуда ответили, что нет.

В Реке плавало небольшое количество граалей, их выловили и принесли спасенному. Один он опознал как свой и в полдень уже ел из него. Несколько граалей били "свободными", то есть открыть их мог любой, и государство Новая Надежда реквизировало их.

Потом француз спросил, не проплывали ли мимо гигантские суда с гребными колесами. Да, одно прошло, "Рекс грандиссимус", управляемое бесчестным Иоанном, королем английским.

-- Хорошо, - сказал француз, подумал и добавил: - Я мог бы остаться здесь и подождать, когда придет "Марк Твен". Но я, пожалуй, отправлюсь вслед за Торном.

Он уже достаточно оправился, чтобы рассказать о себе, И как он о себе говорил!

-- Я - Савиньен де Сирано Второй де Бержерак. Я предпочитаю, чтобы меня называли Савиньен, но все почему-то зовут меня Сирано. И я позволяю людям эту маленькую вольность. Ведь в последующих веках меня знают как Сирано, хотя это неверно, и я столь знаменит, что люди уже не могут привыкнуть к другому имени. Им кажется, что они лучше знают, как меня называть. Вы, разумеется, слышали обо мне.

И он оглядел своих спасителей, словно давая понять, какая честь для них принимать у себя столь великого человека.

-- С прискорбием должен сознаться, что не слышал, - сказал Мэлори.

-- Что? Я был величайшим фехтовальщиком своего времени. Да что там своего - всех времен. К чему понапрасну скромничать? Я был также автором нескольких замечательных трудов. Я написал острые сатиры о путешествии на Солнце и на Луну. Мою пьесу "Обманутый педант" некий мсье Мольер позднее, кажется, выдал за свою, внеся в нее некоторые изменения. Ну, возможно, я несколько преувеличиваю, но он, безусловно, использовал мою комедию. И, как я понимаю, англичанин по имени Джонатан Свифт также использовал некоторые мои идеи в своих "Путешествиях Гулливера". Я их не упрекаю, поскольку и сам порой использовал чужие идеи - усовершенствуя их, разумеется.

-- Все это очень хорошо, сэр, - сказал Мэлори, воздержавшись от упоминания о собственных работах. - Но, если для вас это не слишком утомительно, вы могли бы рассказать нам, как очутились на воздушном корабле и отчего этот корабль загорелся.

Де Бержерак жил у Мэлори в ожидании времени, когда ему найдут пустую хижину или дадут инструменты, чтобы он сам построил себе дом. В тот момент он, его хозяева и еще человек сто сидели или стояли у большого костра перед хижиной.

Рассказ получился длинный и еще более фантастический, чем повести самого рассказчика или Мэлори. Сэр Томас, однако, чувствовал, что француз рассказывает не все. Когда тот закончил, Мэлори произнес, словно размышляя вслух:

-- Так, значит, это правда, что есть башня посреди северного полярного моря, - того самого, из которого берет начало Река, впадая потом в него же? И правда, что создатели этого мира, кто бы они ни были, живут в этой башне? Хотелось бы мне знать, что стало с тем японцем, Пискатором. Приняли ли обитатели башни - а это, безусловно, ангелы - его к себе, ибо он прошел сквозь врата рая? Или они отослали его куда-то - возможно, в отдаленную часть Реки? И этот Тори - что могло толкнуть его на преступление? Быть может, он демон в человеческом обличье.

Де Бержерак громко и презрительно рассмеялся.

-- Ни ангелов, ни демонов не существует, друг мой. На Земле я говорил, что нет и Бога, но сейчас этого не утверждаю. Но, признавая существование Творца, не обязательно верить в сказки об ангелах и демонах.

Мэлори стал горячо настаивать на своем. Завязался спор, во время которого француз ушел прочь. Ночь он провел, как слышал Мэлори, у одной женщины, считавшей, что столь непревзойденный фехтовальщик должен и любовником быть непревзойденным. По ее словам, он оправдал ожидания, хотя оказался, пожалуй, чересчур привержен тому способу любви, который, по общему мнению, достиг высот - или, скорее, бездн - во Франции. Мэлори охватило отвращение. Но позднее в тот же день де Бержерак пришел, чтобы извиниться за свою неблагодарность по отношению к тому, кто спас ему жизнь.

-- Я не должен был насмехаться над вами, мой спаситель, принявший меня под свой кров. Приношу вам тысячу извинений, надеясь получить взамен одно прощение.

-- Я вам прощаю, - искренне сказал Мэлори. - И хотя вы отвергали нашу церковь на Земле и кощунственно высказывались о Боге - возможно, сегодня вы не откажетесь посетить вечернюю мессу за упокой души ваших товарищей?

-- Это самое меньшее, что я могу сделать, - сказал де Бержерак.

Во время службы он обливался слезами так, что потом Мэлори, пользуясь возвышенным настроем Бержерака, спросил его, не хочет ли тот вернуться к Богу.

-- Я, пожалуй, никогда и не покидал его, если он существует, -. ответил француз. - Я оплакивал тех, кого любил на борту "Парсеваля", и тех, кого уважал, хотя и не любил. Я плакал от злости на Торна - или как его там зовут по-настоящему? А еще я плакал оттого, что столько мужчин и женщин еще так невежественны и суеверны, что верят во всю эту чушь.

-- Вы говорите о мессе? - ледяным тоном осведомился Мэлори.

-- Да, уж простите мне и эту вину! - крикнул де Бержерак.

-- Не прощу, пока вы искренне не покаетесь и не принесете свое покаяние Богу, которого столь тяжко оскорбили.

- Quelle merdet! - сказал Бержерак, но тут же обнял Мэлори и расцеловал его в обе щеки. - Как я хотел бы, чтобы то, во что вы верите, было правдой! Но будь это так, как мог бы я простить Бога.

Он простился с Мэлори, сказав, что они, быть может, больше никогда не увидятся. Завтра поутру он отправляется вверх по Реке. Мэлори заподозрил, что для этого Бержераку придется украсть лодку - так оно и оказалось.

Потом Мэлори часто думал о человеке, выпрыгнувшем из горящего дирижабля, о человеке, побывавшем в башне, о которой говорили многие, но которую не видел никто, кроме француза и его спутников. Или, если верить рассказу Бержерака, кроме них, кучки древних египтян и одного лохматого получеловека.

Не прошло и трех лет, как мимо прошел второй огромный корабль. Он был даже больше "Рекса", богаче его, быстрее, лучше оснащен и вооружен. Но назывался он не "Марк Твен". Его капитан, американец Сэмюэль Клеменс, переименовал корабль, назвав его "Внаем не сдается".

Капитан, очевидно, слышал, что король Иоанн назвал свой корабль, бывший "Внаем не сдается", "Рекс грандиссимус". По-этому Клеменс взял старое название, торжественно написав его на борту.

Пароход остановился, чтобы подзарядить свой батацитор и граали. Мэлори не представилось случая поговорить с капитаном, но он видел и его, и его удивительного стража. Джо Миллер и правда был великаном десятифутового роста и весил восемьсот фунтов. Но он был не столь космат, как представлялось Мэлори по рассказам. Он оказался не более волосатым, чем многие известные Мэлори мужчины, хотя у Джо волосы были длиннее. Челюсти у него действительно выдавались вперед, а нос был точно у обезьяны-носача и походил на здоровенный огурец. Однако вид у великана был разумный