Эд Горман
РАЙ ДЛЯ ДУРАКОВ

ГЛАВА 1

Мне послышался чей-то голос, но я попытался его не слушать. Мне не хотелось просыпаться. Мне снилась квартира на Эдди-стрит в ту солнечную осень 1921 г., несколько недель спустя после рождения моей дочери Мэри Джейн - и моя жена, такая нежная и очаровательная в те дни, перед самым моим предательством, которым кончился наш брак.
А затем - нечто большее, чем просто голос. Меня звали, торопливо и настойчиво, небольшие ладошки трясли меня за плечи, и кто-то снова и снова повторял:
- Мистер Хэммет, прошу, ну проснитесь, ну проснитесь же!
Первым, что я почуял, был дождь, его прохладный и чистый запах исходил от зеленой листвы вдоль Реки, и его капли глухо постукивали по крыше из деревянных обломков, в которой я жил.
Я открыл один глаз и подтянулся на локте, поглядев на кроликообразного человечка, который меня тряс.
Он не больно-то нравился мне там, на Земле. В смысле, его произведения; лично-то мы знакомы не были, и он ничуть не заметней понравился мне здесь, в Мире Реки. Во всех биографиях его представляли как эдакую снедаемую мукой романтическую натуру, но, как и большинство людей, соответствующих такому описанию, он был нытиком, прожектером и неустанным нарциссом.
ѕ Простите, что я вас разбудил, мистер Хэммет.
- Ага. И не стоило будить.
- Мне нужна ваша помощь, мистер Хэммет. Отчаянно нужна.
Он всегда называл меня мистер Хэммет. Полагаю, из-за волос. Они поседели еще в молодости, и, независимо от того насколько дамы уверяли, что из-за них я выгляжу "особо притягательно", я из-за них выглядел также старше своих лет. Даже теперь, когда, как и большинству обитателей Мира Реки, мне было только двадцать пять, волосы у меня опять отросли совсем белые.
Я сел на постели. Потер глаза и позволил себе мощный зевок. А затем двинул его кулаком. О, не такой уж и крепкий вышел удар, я не выбил ему зубы и не разбил нос, но мой кулак оглушил его и оттолкнул на фут-другой, а это уже было неплохо.
Он бережно коснулся своего рта, высунул кончик языка и слизал с губы кровь.
- Зачем вы это сделали, мистер Хэммет?
У меня отроду не было особенно радужного настроения по утрам. Мой отец был таким же, и дед тоже. Хотел бы я свалить это на предков, а не брать на себя. И мне особенно не по нутру, когда кто-нибудь, как мой непрошенный гость, будит меня ни свет ни заря.
Я вскочил, забыв вовремя пригнуться. И поднял на своей седой голове всю тростниковую крышу. Точно шляпу надел.
Он заухмылялся было, но я показал ему кулак, и его ухмылка мигом исчезла. Я поставил крышу на место. Затем прошел через хижину, сел в углу по-индийски и налил себе воды. До меня по-прежнему доносился чистый и добрый запах дождя. Увы, я не мог сказать ничего подобного о своем госте.
Теперь, когда я вполне проснулся, я впервые взглянул на него как следует. Он пользовался скверной репутацией в Мире Реки, вечно соблазнял юных девушек, а затем покидал их - та самая женоненавистническая игра, в которую постоянно играл известный сатир Казанова. Но Казанова хотя бы был откровенен: он желал утолить свою козлиную похоть. А По окутывал все романтическим туманом и бредовой темной поэзией.
- Что, побили камнями?
- Я это отрицаю, мистер Хэммет.
- Кончай балаган, и отвечай на мой вопрос.
- Нет, не побили.
- Ты станешь уверять меня, что больше не тянешься к жвачке?
- Я прибегаю к ней иногда.
- Иногда. Гм-гм...
- Я знаю, что вы обо мне невысокого мнения. Я вздохнул. Не выношу ханжества, и особенно - когда сам в него впадаю, а тут я внезапно понял, что веду себя по отношению к этому типу как жуткий ханжа.
- Послушай, - сказал я, - учитывая, какую жизнь я вел прежде на земле, я не имею права морально осуждать других. И, разумеется, я чертовски не желаю корчить из себя проповедника и говорить кому-то, что он - снисходительный к себе распутник, использующий любого, с кем вступает в общение.
Он улыбнулся.
- Полагаю, для меня где-то здесь был сделан какой-то намек.
- Да, судя по всему, был.
- Я знаю, что я такое, мистер Хэммет.
- В самом деле?
- Верьте мне или нет, сознательно я этого не делаю. Это просто вроде... Так само получается. Я хочу сказать, что у меня нет цели кого-то использовать... Просто... Так уж выходит.
Я опять вздохнул.
- Что я могу сделать для вас в это прекрасное солнечное утро, мистер По?
- Зовите меня, пожалуйста, Эдгаром. Как и все остальные.
- Давайте-ка заключим договор.
- Насчет чего?
- Вы будете звать меня Дэшиэл, а я вас - Эдгар. Он опять улыбнулся. Во всех книжках он представлен Красавчиком, но по-настоящему это не так. Рот и подбородок у него для этого слишком вялые. Но есть нечто мощное в его темных глазах, подлинная сила, некий род безумия, который зачаровывает, если вглядеться. Уверен, это в нем сродни дару заклинателей змей, богатых священников и политиканов, драпирующихся в тогу патриотизма.
- Я согласен, Дэшиэл, - сказал он.
- Ты пришел сюда кое-что мне рассказать.
- Да.
- Так расскажи.
- Боюсь, что кое-кто пытается убить Арду.
- Маловероятная история для Мира Реки. Здесь нет смерти.
- Здесь нет смерти как таковой. Если человека убивают, он возрождается где-то в другом месте. А если кто-то затеял убить женщину, которую любит мужчина, и она возрождается в другом месте, так что он не сможет больше ее найти, ибо Мир Реки так огромен - разве это не то же самое, что и ее смерть, верно?
- Полагаю, в этом ты прав. - Я поглядел на его длинные изящные ладони. Некоторые назвали бы их аристократическими. Они дрожали, и довольно сильно.
- С чего бы кому-либо понадобилось бы ей вредить?
- Не знаю. - Но по тому, как он это сказал, твердо и непререкаемо, я понял, что он лжет.
- Я больше такого рода вещами не занимаюсь, сам знаешь.
- Ты служил Пинком.
- Следует говорить Пинкертон. Пинком нас называла пресса. А на нее мне всегда было плевать. - Я отпил еще воды, а затем глубоко вздохнул. - Возможно, ты этого не знаешь, Эдгар, но я кончил тем, что тоже стал писателем. Не таким хорошим, как ты, может быть, но достаточно сносным, чтобы оставить прежнюю работенку и жить на гонорары до конца своих дней. Или, всяко, вроде того.
- Что ты хочешь сказать?
- А то, что я утратил хватку.
- Нынче ночью она пошла прогуляться, и кто-то пустил в нее стрелу. Промазав лишь на столечко, - он изобразил кончиками большого и указательного пальцев, сколь невелико было расстояние. - А неделю назад кто-то пытался утопить ее, в то время как она купалась в Реке. А еще за несколько дней до того кто-то пытался столкнуть ее с горной тропы.
- Ей удалось его увидеть?
- Нет. Меня не было ни при одном из этих случаев. Но если бы я там был... - его мессианские темные глаза устремились вдаль. - Ей иногда бывает зверски трудно сосредоточиться. А это может обернуться опасностью, когда тебя кто-то выслеживает.
В Мире Реки есть лишь один способ постоянно утрачивать сосредоточенность.
- Ты хочешь сказать, что приобщил ее к жвачке?
- Нет! - Он почти орал. - Она сама приобщилась. Я даже не знал, что она этим балуется, пока не стало слишком поздно.
Жвачка грез появляется в каждом граале. Большинство из нас отвергает ее, не желая тратить свою жизнь на фантастические видения. Пробуждение в Мире Реки для большинства из нас достаточно фантастично.
Но я опять начинал впадать в ханжество, эту мою черту всегда здорово не выносила Лилиан. Но, в конце концов, у Лилиан было множество черт, которые не выносил я, особенно, когда ближе к концу своей жизни на Земле, я определил путем дедукции истинную природу наших отношений.
- Кто мог бы желать ей вреда? - спросил я.
- Не знаю.
- Или почему?
- Этого тоже не знаю.
- Она не могла этого просто вообразить?
- Стрела в нашей хижине. Я предположил, что ты захочешь поговорить с Ардой. И прикинул, что потом тебе может понадобиться взглянуть на стрелу.
- Ничем не могу помочь, Эдгар.
- То есть, не хочешь.
- Как тебе угодно.
На его глазах выступили слезы, и так внезапно, что я не понял, как он мог их изобразить, даже если учесть его театральность.
- Дерьмо собачье, - буркнул я. - Достаточно скверно, когда женщина пытается воздействовать на меня слезами. Но мужчина...
- Ты хотя бы понимаешь, как сильно я ее люблю, Дэшиэл? Хоть сколько-нибудь?
Теперь, вдобавок ко слезам, все его тело принялось содрогаться. Я глядел на него с отвращением. Черт побери, что за слабак. Но тут же понял, насколько слаб сам, просто в совершенно ином роде, и тогда я отрешился от проповеднической дури и сказал:
- Прошло много времени с тех пор, как я был Пинкертоном, Эдгар. Очень много времени.
- Ей действительно нужна помощь, Дэшиэл. А не то кто-нибудь отнимет ее у меня навсегда.